Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея (ЛП) - Мосян Тунсю

– Таким уж он уродился, – продолжал Тяньлан-цзюнь, не замечая, что собеседник отвлекся. – Потому-то он и умолил меня залучить вас в Царство демонов.

По правде говоря, именно это оставалось для Шэнь Цинцю непостижимым.

– И как это может быть связано с благодарностью, позвольте поинтересоваться? – вполоборота глянув на Чжучжи-лана, потребовал он.

– Самым что ни на есть прямым образом, – невозмутимо отозвался Тяньлан-цзюнь. – Четырем великим школам предречен конец. Само собой, Чжучжи-лан не желает, чтобы горный лорд Шэнь разделил участь хребта Цанцюн.

Сам горный лорд не знал, что и сказать на это.

А он-то надеялся, что за годы заключения Тяньлан-цзюнь разжился хоть толикой здравого смысла. И вот тебе, разговор еще толком не успел завязаться, а незабвенный девиз злобных боссов на все времена – «уничтожить мир, извести все добро» – уже дает о себе знать!

Хотя, если подумать, стоит ли этому удивляться – как бы заговорил он сам после стольких лет заточения под горой, уничтожившей его изначальное тело, не говоря уже о потомке древнего демонического рода, пусть тому изначально и были свойственны некие благородные порывы? Ничего, кроме пламенной ненависти, тут ожидать не приходится.

– А человечеству суждено разделить судьбу заклинательских школ? – помедлив, спросил Шэнь Цинцю.

– С чего бы? – не на шутку озадачился Тяньлан-цзюнь. – Разумеется, нет. Люди как таковые мне симпатичны, в отличие от четырех великих школ. – Затем он с улыбкой добавил: – Напротив, для человеческой расы я приготовил великий дар.

Что бы он ни имел в виду под этим «великим даром», это едва ли будет перевязанный ленточкой яркий сверток, который наполнит любое сердце ликованием! Шэнь Цинцю открыл было рот, чтобы выпалить совершенно несвойственное его утонченному образу: «Твою ж мать!», когда стены Мавзолея внезапно сотряслись.

С потолка вновь посыпалась каменная крошка. Хоть Шэнь Цинцю удалось удержаться на ногах, его зашатало, словно пьяного. Издалека до него донесся дикий вопль, от которого содрогнулась земля.

– Что это? – опасливо поинтересовался заклинатель.

– А они явились быстрее, чем я ожидал, – прислушавшись, пробормотал Тяньлан-цзюнь, а затем развернулся к Чжучжи-лану. – Сколько их?

– По меньшей мере сотни две, – ответил тот.

– Даже на то, чтобы изловить десяток, нужно немало усилий, – улыбнулся Тяньлан-цзюнь. – Должно быть, он потрудился не на шутку.

Шэнь Цинцю совершенно не улавливал, о чем они вообще, и, похоже, старейшины демонов не горели желанием его просвещать.

– Горный лорд Шэнь, – вновь обратился к нему Тяньлан-цзюнь, смахивая с плеча горстку пыли, – в течение долгих пяти лет мой племянник делал все возможное, чтобы заставить вас порвать с хребтом Цанцюн [12]. И что же, его усилия увенчались успехом?

Святые помидоры, вы что же, выходит, затащили меня в свои семейные склепы только затем, чтобы задать этот заведомо бесполезный вопрос [13]? Хотя постойте-ка, пять лет?..

Сердце Шэнь Цинцю совершило дикий скачок.

– Сеятели в Цзиньлане, – выпалил он. – Они тоже были частью твоего плана по выдворению меня из родной школы?

Ведь, если подумать, тот случай и впрямь положил начало цепи событий, в результате которых он не смог вернуться на хребет Цанцюн!

– Тот сеятель, который указал на меня – твоих рук дело? – в лоб спросил он.

Чжучжи-лан понурился.

– На самом деле, изначально это было частью эксперимента по решению продовольственных проблем южных племен, – ответил за него Тяньлан-цзюнь, утешительно похлопывая племянника по плечу. – Просто так уж совпало, что там очутился лорд Шэнь. Чжучжи-лан хотел, чтобы лорд Шэнь сам возжелал порвать все связи с миром заклинателей, только и всего.

Шэнь Цинцю устремил негодующий взгляд на Чжучжи-лана. Вот тебе и «фонтан благодарности»: натравил на него сеятеля, который тонким слоем размазал его репутацию по всей площади – вам не кажется, что это чересчур? Увольте меня от змеиной благодарности, право слово!

– Мастер Шэнь, – мягко обратился к нему Чжучжи-лан, – Цзюнь-шан ведь сказал, что желает уничтожить четыре великие школы, истребив всех до единого, а эта скромная персона меньше всего на свете желает…

– А явление Цю Хайтан – тоже твоих рук дело? – процедил Шэнь Цинцю, тщетно силясь подавить гнев.

– А кто это? – с любопытством отозвался Тяньлан-цзюнь, устремив взгляд на Чжучжи-лана, который, в свою очередь, непонимающе воззрился на Шэнь Цинцю:

– Я правда не имею к этому никакого отношения!

И что же, скажешь, что Цю Хайтан, подоспевшая аккурат к обвинению, павшему на него из-за прицепившегося сеятеля – не более чем совпадение? Впрочем, забудь – сейчас есть куда более насущные проблемы.

– Хорошо, с этим разобрались, – нетерпеливо бросил Шэнь Цинцю. – Так что там насчет второй причины, по которой меня сюда притащили?

На сей раз ему ответил Тяньлан-цзюнь:

– Призывая горного лорда Шэня в мою скромную обитель, я руководствовался также и собственными эгоистическими целями. – Вздохнув, он продолжил: – Это все мой сын – должно быть, его воспитание стоило лорду Шэню немалых трудов.

Хоть Шэнь Цинцю с самого начала подозревал, что все это как-то связано с Ло Бинхэ, при этих словах его сердце непроизвольно сжалось. Ему потребовалось некоторое время, чтобы добиться должной бесстрастности голоса, прежде чем он спросил:

– Вы о Ло Бинхэ? И какое это к нему имеет отношение?

– Как бы вам сказать… – фыркнул Тяньлан-цзюнь, опустив голову. – От меня не укрылось, что по отношению к горному лорду Шэню он питает определённые…

Пусть он и не высказался прямо, предпочтя туманные намеки, Шэнь Цинцю не требовалось дополнительных пояснений, чтобы понять, куда он клонит.

Чем дольше Тяньлан-цзюнь владел этим телом, тем сильнее давала о себе знать его демоническая энергия, и, как следствие, тем быстрее распадалось его тело, требуя постоянной подлатки. Рано или поздно нужда в новом теле станет безотлагательной. И лучше всего, если его прежним обладателем окажется кто-то, связанный с Тяньлан-цзюнем кровными узами – такой же, как он, священный демон. Если же это тело является гибридным, обладая двумя независимыми системами каналов для разных типов энергии, так это просто верх мечтаний.

И кто, спрашивается, подходит на роль подобного «донора» лучше Ло Бинхэ?

– Выходит, вы призвали мою душу, – прищурившись, медленно проговорил Шэнь Цинцю, – чтобы заманить его в Священный мавзолей?

– А горному лорду Шэню не откажешь в проницательности, – радостно отозвался Тяньлан-цзюнь.

– Вам следовало бы помнить, – осадил его Шэнь Цинцю, – что, не достигнув вашего положения, Ло Бинхэ не сможет войти под своды Священного мавзолея, даже пожелай он этого.

– О, что вы, – доверительно понизил голос Тяньлан-цзюнь. – Разумеется, сможет, если по-настоящему захочет.

– Да уж, – медленно произнес Шэнь Цинцю, – ведь, в конце концов, он ваш сын.

– Вот именно, – подтвердил Тяньлан-цзюнь.

– Ваш и Су Сиянь.

– И что?

Заслышав эти слова, Шэнь Цинцю понял все.

Тяньлан-цзюнь удосужился упомянуть Ло Бинхэ от силы в паре фраз, и при этом, хоть его благосклонная улыбка не дрогнула, слова прямо-таки сочились холодом.

Картинка насильно разлученного с сыном любящего отца мгновенно рассыпалась в прах. Да и при упоминании о Су Сиянь его голос не дрогнул, что как-то не вязалось с трагической историей любви. Пусть Тяньлан-цзюнь и называл Ло Бинхэ «мой сын», ничто другое не выдало бы их связи.

Выходит, Тяньлан-цзюнь был чужд не только пацифизма, но и романтики. По всему выходило, что Шэнь Цинцю и впрямь выпестовал в душе идеализированное представление об этом владыке демонов.

Не то чтобы это его удивляло: в конце концов, демоны вообще не придавали чувствам большого значения, отдавая предпочтение обильной трапезе, силе и власти, и все же, воочию узрев подобное равнодушие к собственной плоти и крови, Шэнь Цинцю поневоле внутренне поежился.